На сей раз ответа на улыбку не последовало. Лицо Арчера больше не выражало радости, лишь, вполне естественную, когда буквально в десяти шагах от тебя стоит враг, сосредоточенность на ситуации.  Его попытка обеспечить себя союзником, а Рин защитником потерпела фиаско и теперь, у них появились два потенциальных противника.
- Ты всё ещё слишком неопытна… - даже в лишённой звучания мысленной речи, с которой он обратился к девушке, слышалось недовольство.
Она уже трижды выдала его класс,  и, похоже, даже не поняла этого.
-Ты полагаешь, я буду так рисковать жизнью своего мастера? Из-за того, что ты меня не послушала, этот Слуга теперь вовсе не твой. И я не могу отпустить тебя внутрь вместе с ним, - голос Арчера звучал твёрдо, пререкаться на этот счёт он был не намерен.
- Поэтому я либо следую за своим мастером. Либо мы оба, Слуга Лансер, - развернувшись к воину, который вне всяких сомнений слышал их разговор, продолжал лучник, - остаёмся снаружи. Церковь всё же единственная нейтральная территория во время войны.
Наблюдатель же угрозы представлять не должен был. На нём лежала огромная ответственность по сохранению войны в тайне от обычных людей. Растрачивать силы на убийство мастеров ему вряд  ли полезно. Хотя стоит признать, что собрать всех мастеров под одной крышей и разом покончить с ними, было бы неплохим вариантом прекращения сражения за Святой Грааль. Но здесь всего два мастера, и сделать подобное, значит полностью дискредитировать себя в глазах других магов, от которых он защититься уже точно не сможет.
Поэтому, в итоге, наблюдатель представлял для Арчера лишь тот интерес, который возникал в силу возможного обладания первым нужной информации. Пропустив сквозь себя неприязненный взгляд мужчины в сутане, лучник отметил про себя лишь, что Рин относилась к церковнику вряд ли лучше, чем тот к Слугам.

Отредактировано Archer (23.01.2012 18:38)

Появление Наблюдателя можно было назвать приятной неожиданностью. Во всяком случае потому, что наружность светловолосого священнослужителя даже отдаленно не напоминала какого-нибудь опасного безумца, неким замысловатым образом связанного с Темным Граалем. Впрочем, с позволения собственной неосмотрительности копейщик не успел заметить, откуда появился этот человек. Надо сказать, что нить недоверия прочность совою в связи с этим не исчерпала. После минувших событий любой бы, наверное, перестал считать эту церковь святыней.
   Вопреки неприязненному взгляду священнослужителя, который, как очевидно, не особо располагал к Слугам, обе волшебницы молчаливо приняли его приглашение. Но, тем не менее, их взгляд также обналичивал некоторое недоверие и, пожалуй, не особое расположение не столько к достоверности сведений, которые обещал Наблюдатель, сколько к его собственной персоне. Лансер ввиду своего естественного нейтралитета не испытывал подобных эмоций, кроме, разве что, едва заметной настороженности в отношении порядком конспирирующейся личности неведомого ему человека.  Впрочем, его несколько обнадежило то, что Наблюдатель обещал дать ясность происходящему. Кем бы он ни был на самом деле, его слова не выказывали неблагоприятных намерений, и, не имея посему каких-либо возражений, воин смиренно внял просьбе Мастера, которая без особого оптимизма согласилась с наказом церковника. Ко всему прочему надо сказать, что Слуга в красных одеждах выказал вполне очевидную настороженность, фактором которой был не столько Наблюдатель, сколько сервант, намерившийся сопровождать своего Мастера. Ма Чао понимал его беспокойство и, пожалуй, на его месте поступил бы так же.
   – Нет причин для беспокойств, Слуга Арчер. Мои воинские убеждения не позволят мне причинить вред женщине до тех пор, пока та лично не вызовет меня на поединок, – в свою очередь высказал Лансер голосом, в котором можно было заметить искренность его намерений.
   Затем копейщик обернулся к Люсии и спокойно, но с ощутимой ноткой настойчивости предупредил девушку:
   – Мастер, будьте осторожны. Если ситуация изменится – дайте знать.
Бесстрастным взглядом молодой воин проводил двух волшебниц, оставшись наедине со Слугой Арчером посреди беспорядочного поля биты, что прежде был церковной площадью. С бдительностью он теперь не расставался, хоть и внешне это было сложно заметить. Тем не менее, в стрелке какой-либо враждебности Ма Чао не чувствовал, и его настороженность скорее мотивировалась возможным появлением безумной ауры Берсеркера, который прежде несвоевременно испарился в стремительном порыве ветра, изредка обдувающего одинокие могильные изваяния.

Во всей минувшей суматохе Лансер и не заметил, как тайком подпортилась погода. Бескрайние просторы светло-голубых небес сменили палитру красок на пепельно-темные, угрюмые и тоскливые оттенки. Ветер, своей прохладой разогнавший застоявшийся теплый воздух, явственно ощущался слегка вспотевшей кожей, что оказалось настоящей усладой, особенно к вечеру летнего и оттого не менее знойного денька. А первые капли, напомнив о себе едва заметными ласковыми прикосновениями, возвещали о скором дожде. «Словно следы минувшей битвы вопрошают у Небес снисходительности».
   Его коллега, светловласый и загорелый мужчина в красно-темных одеждах, как очевидно, не разделял совокупность типичных воинских идеалов и убеждений – основу мироощущения каждого третьего ратника времен Троецарствия, истинно преданного своему долгу. Что ж, это действительно вопрос нравственности. Каждый волен идти собственной стезею. Лансер не стал опровергать скептичность стрелка, даже если и был с ним не согласен, лишь одарил его исчезающий силуэт взглядом, в котором мелькнула тень понимания. Он прекрасно помнил предателя Хань Суя, приходившегося ему дядюшкой, что своим притворством заслужил смерти в тени его собственного меча. Увы, в тот момент Ма Чао ненавидел вероломного Цао Цао, погубившего армию Силяна и его отца как никогда раньше. А весть о том, что истинно преданный боевой товарищ, бесценный друг его благородного отца, на самом деле якшался с Вэйским ваном, ввела Ма Чао в неописуемый гнев. Возможно и к лучшему, что он так и не узнал всей правды. Ведь на самом деле Хань Суй вовсе не придавал его, а лишь был призван Цао Цао для подобной сделки, от которой сразу же отказался.
   – С твоей точки зрения – пожалуй, – не преминул с ответом Лансер, даже не смотря на то, что его собеседник исчез, – Женщине не место на войне, с этим не согласиться я не могу. Тем не менее, она уже не ребенок и прекрасно осознаёт, какой дорогой свернула. Мне неведом механизм, что движет ею, принимая подобные решения, но хватило лишь одного взгляда, чтобы понять простую истину – эта девчушка не из тех, кого можно убедить подобной просьбой. Ты же, как я полагаю, вполне разделяешь моё мнение только в отношении уже своего Мастера, не так ли, Слуга Арчер?
   Копейщик не поскупился на ухмылку, вспоминая уже знакомую безрассудность и неуёмные побуждения к свершению отчаянных поступков из собственной юности. Похоже, с мастером у них было даже больше, чем просто кое-что общее, что, кстати, не могло не радовать. Копейщик вернул себе прежнюю внимательность и, не заботясь о том, ответит ли Арчер или просто проигнорирует его слова, стал ожидать заключения беседы волшебниц и Наблюдателя.

Отредактировано Lancer (26.06.2011 23:23)

Ветер, постоянно дующий здесь, на вершине холма, мгновенно запутался в волосах, едва Рин ступила за тяжелые двери церкви, и она с удовольствием вдохнула воздух, в котором не завис тяжелый запах свечного воска и ладана, лживый и привязчивый. Она была рада тому, что сейчас уйдет отсюда - сперва уйдет, а уже потом станет думать, хоть как подобное решение не противоречило ее обычной деятельности.
- Что-нибудь узнала?
Арчер, возникший из ниоткуда - она отвыкла, ох как отвыкла от этой манеры Слуг материализовываться и исчезать, смотрел вопросительно, но Рин не хотелось ничего обсуждать прямо здесь. По крайней мере, пока они не покинут церковный дворик и не спустятся хотя бы до середины холма.
О Люсии она, к слову, практически забыла. Не о ней были мысли, совершенно.
- Ничего особенно важного, Арчер... Позже об этом, хорошо? - произнесла волшебница отстраненно, подходя ближе к своему Слуге - его вид, такой привычно суровый, его плащ и доспех, все в нем сейчас вопреки неприятному положению, в которое угодила она и заодно весь Фуюки, вызывало в Рин чувство уверенности, безопасности, возможно, основанное на чистых эмоциях, но не менее успокаивающее при этом. Она сдержала слабую улыбку, саму по себе грозящую возникнуть на губах - мимическую реакцию на мысль он здесь, со мной, и я не одна буду справляться со всем этим - хотя тень ее вроде бы так и осталась в уголках губ и в глазах, и произнесла с видом спокойным и собранным, уже вспомнив о Люсии, но игнорируя ее, потому что вопрос доверия сейчас поднимать не время, может, позже - а без него не стоит поворачиваться спиной к кому-либо.
- Пойдем. Мы уже достаточно здесь пробыли, поговорим по пути домой.
И слово "домой" прозвучало для Рин странно - словно бы несло с собой новую разновидность смысла, в него заложенного.

Мияма. Особняк семейства Тосака

Вопреки предрассудкам Арчера, Лансер всегда считал, что такой наиблагоприятнейший случай, как встреча двух воинов на момент отсутствия военных распоряжений, всегда мог стать хорошей причиной к славной беседе. Но после некоторых размышлений он согласился, что здесь и сейчас едва ли найдется храбрый на слово вояка, кто бы позволил себе на радостях перетереть старые, добрые байки о том, как приходит к воину слава.
Тем временем парадные двери церкви протяжно скрипнули, возвещая об окончании совещания, и первым наружу проступил силуэт темноволосой волшебницы. Лансер особенно обратил внимание на вопрос возникшего пред ней мужчины; ему показалось, что стрелок все это время молчаливо ждал, морально подготавливая себя к этому вопросу. Как бы эта гипотеза забавно не выглядела, а ответ волшебницы в конечном итоге какой-либо информативностью не располагал. То есть – вообще ничего. Можно смело считать, что там, на совещании внутри церкви, обе юные волшебницы лишь обменялись формальностями с представителем похоронного агентства (о да, Лансер обратил внимание на кладбище), под чьей опекой фигурально и находились.
Мысленно подготовив себя к отсутствию плодов для размышлений, воин собрался и тоже встретил своего мастера с любопытствующим взглядом – настолько, насколько мог себе позволить столь незначительную фикцию.
- Не похоже, что наблюдатель знает больше чем мы сами, - реплика Лансера ничем оптимистичным не сопровождалась, - И тем не менее: удалось что узнать? А если и нет, то смею спросить каковы наши дальнейшие дела.
По своей природе неопределенность настораживала, но параллельно подстрекала интерес разобраться во всем, найти связывающее звено. И пока существует нечто подобное, жизнь не может не подразумевать к себе явственного расположения. Даже у того, кто умер задолго до сих времен. Как знать, быть может именно эта война узнает самый необыкновенный свой финал.

Кем бы ни был товарищ Наблюдатель и какие бы цели не преследовал, а подозрения Люсии скорее говорили об его отрицательной стороне, неком образе «темной лошадки», что, избрав прежде всего выгодную для себя позицию, без особой демонстративности согласится предоставить лишь часть информации, едва ли полезной и уж всяко не достаточной, чтобы взглянуть на картину в ясном свете глаз. Конечно же, то было лишь предположение, сдобренное первым впечатлением, какое тот человек оставил в мыслях молодого воина при первом своем появлении, но его, тем не менее, стоило обсудить с мастером  и уже в более благоприятном для бесед месте.
Тем временем церковная площадь, как и прежде сравнимая разве что с руинами долгожителей, немного опустела - сказывалось отсутствие двух фигур, что некоторое время назад скрылись в конце переулка, пролегавшего вниз по холму. Осознавая, что и им пора возвращаться к шатру, Лансер кивнул волшебнице и усмехнулся про себя:
«Не отказался бы и я от кружочки с горячим вином!», - но вслух произносить не стал. Потребности в естественной пище он не испытывал, поскольку материальное тело нуждалось только в подпитке от мастера, а вино, пожалуй, могло стать лишь бесполезной вкусовой добавкой, подобно ароматизаторам, на коих держится вкус в дешевых полуфабрикатах. О существовании последних, конечно, Ма Чао и подозревать не мог, тем не менее лишний раз беспокоить мастера в целях собственной, нецелесообразной их общему делу нужды воину отнюдь не хотелось.
Время уклончиво стремилось вперед, палитра ещё вечерних красок незаметно сменилась предночными сумерками. В небе, средь беспокойных, серых туч, просматривался ореол полумесяца, что, сменив собою солнце, в ногу со временем уверенно устремился к зениту, желая поскорее предстать в своей истинной красе и возвестить всех о полуночи. Мысленно согласившись с волей мастера - также посчитав, что отдых сейчас приоритетнее всех прочих насущных дел, - Лансер дематериализовался и в облике неприметной, незримой для глаза обычного смертного тени проследовал вслед за волшебницей, подгоняемый прежним желанием разобраться во всем, что их ждет впереди.

Особняк семейства Инглис.