Дата: 4 августа
Время: 21.00 - 23.17

Акаги, Мицу - общий пост

В старом святилище царил мрак, разбавляемый лишь редкими лучами лунного света, которые проникали внутрь сквозь квадратное окно в крыше. Обветшалые стены зловеще поскрипывали под натиском порывистого зимнего ветра.
У большого алтаря в центре святилища сидела на коленях маленькая фигурка. Юрине усердно зачитывала сутры, закрыв глаза и сложив ладони на уровне груди. Закончив очередную молитву, она вздохнула. Облачко белого пара лениво поднялось вверх и затерялось под потолком. Девочка бросила взгляд в сторону ближайшей стены.
— Юрико! — укоризненно воскликнула она. — Хватит спать!
Высившаяся у стены груда одеял пошевелилась, и оттуда показалась копна растрепанных черных волос. Вслед за копной на свет божий показался маленький ротик, который душераздирающе зевнул.
— Отстань, — буркнула Юрико и потерла кулачком заспанные глаза.
— Мы должны молиться, Юрико.
— Ну а мне все равно. Когда же это все кончится? Еще немного, и я просто помру от скуки.
Прошло уже три дня, как их заперли в этом святилище. Все это время они должны были очищаться душой и тело и усердно молиться перед грядущим ритуалом. Два раза в день им приносили еды, но на этом связь с внешним миров заканчивалась.Юрине восприняла все это с должным рвением и до сих пор не сомкнула глаз, лишь изредка отлучаясь от алтаря, чтобы размять затекшие ноги. Юрико же, наплевав на все это, просто спала большую часть времени.
— Отдохни, сестренка, — произнесла Юрико, поднимаясь на ноги и с наслаждением потягиваясь. – Видела бы ты себя со стороны, жуть.
Юрине слабо улыбнулась. На ее бледном лице отчетливо выделялись впалые щеки и густые тени под глазами, которые казались, были единственными, что продолжало излучать жизненный свет.
— Нет. Я буду молиться за грядущее. Если ритуал пройдет успешно, мы с тобой всегда будем вместе. Разве это не здорово?
— Мы и так всегда вместе. Неужели тебе этого мало?
На радостную улыбку сестры Юрико ответила лишь сомнительным смешком. Грядущий ритуал не пробуждал в ней ничего, кроме скептицизма. Поэтому она и не придавала молитвам никакого значения.
В этот момент девочки одновременно подняли головы. В оконце показалась идеально круглая луна.
Внутри алтаря что-то щелкнуло, и он вдруг медленно отъехал в сторону, открывая спрятанную под ним дыру, вглубь которой вела крепкая веревочная лестница.
— Пора что ли? — нахмурилась Юрико. Юрине же, наоборот, аж засветилась от предвкушения.
— Идем! — воскликнула она и на подрагивающих ногах устремилась к дыре.
— Юрине, подо…  — начала было Юрико, но ее сестра уже исчезла из виду. Было лишь слышно, как стучали ее гэты по ступенькам лестницы.
Оставшись одна, Юрико вдруг поежилась. Старое святилище в один момент превратилось в угрюмое и безжизненное место. Старые стены угрожающие скрипели, словно готовые вот-вот обрушиться и похоронить под собой незадачливую девочку. Вцепившись пальцами в ворот своего кимоно, Юрико боязливо огляделась и…
— Чтоб тебя… Юрине, подожди меня!

На дне ямы было темно. В тусклом свете луны, который едва доставал досюда, можно было разглядеть лишь чернеющий проем ведущего неизвестно куда тоннеля.
— Мне и прежде все это не нравилось, но теперь… — пробормотала Юрико, пытаясь хоть что-то разглядеть во мраке, но тщетно – слабые лучи лунного света угасали всего лишь в паре метров от девочек, захлебываясь в густой черноте. Откуда-то издалека доносились звуки буддистских сутр, которые читало большое количество голосов.
— Ч-что ты такое говоришь! — Юрико невольно вздрогнула, когда руки сестры обхватили ее предплечье. — Ну же, идем. Здесь нечего бояться.
Однако, уверенные слова Юрине предавали ее дрожащие руки. Юрико тяжело вздохнула.
— Я не понимаю, зачем нам все это…
— Это ритуал единения, после которого мы всегда будем вместе, как и многие до нас. Разве это не здорово?
Юрине уже в который раз говорила об этом, словно была одержима предстоящим ритуалом. Юрико отчасти понимала ее нетерпение. Она, конечно, любила свою сестру, как никого другого, но та была робкой, вечно чего-то боящейся плаксой, которая ни на шаг не отходила от более спокойной и независимой Юрико. Поэтому неудивительно, что она так желала события, которое навсегда свяжет ее с любимой сестрой, рядом с которой она чувствовала себя в безопасности.
Юрико посмотрела на прижавшуюся к ней Юрине. Лунный свет играл на ее блестящих черных волосах и белой коже, и, несмотря на дрожь во всем теле, в ее больших глазах отчетливо читалась уверенность.
— …Ладно, идем. Держись рядом.
И девочки окунулись во мрак. Не успели они пройти и несколько шагов, как Юрико уже вытянула левую руку в сторону и нащупала холодную каменную твердь подземного прохода, чтобы хоть как-то соориентироваться в пространстве. Им оставалось лишь надеяться, что здесь нет никаких ответвлений, и они не заблудятся…
Они шли уже несколько минут. Несмотря на то, что их глаза уже привыкли к темноте, разглядеть что-либо, кроме смутных очертаний стен практически не удавалось. Они то и дело спотыкались о камни. Прошла еще пара минут, когда Юрине вдруг всхлипнула и прохныкала, что, кажется, разбила палец на ноге. Юрико умудрилась нащупать подле себя относительно большой валун и усадила на него сестру, решив сделать передышку.
— Сестренка…  больно…
— Надо же, до крови, — пробормотала Юрико, наклонившись и потрогав ногу Юрине. Ее таби пропитала теплая жидкость. — Неудивительно, в такой-то темноте…
— Сестренка…
— Мм?
— Мне страшно… Мы потерялись? — тихо спросила Юрине. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Н-нет, что ты! — поспешно воскликнула Юрико и замахала руками, хоть и зная, что сестра ее все равно не видит. — Слышишь, голоса все ближе, значит, мы скоро дойдем. Давай, поднимайся и…
Вдруг совсем рядом с ними раздался шорох. Девочки замерли, словно каменные изваяния.
— Слышала..? — послышался свистящий шепот Юрине.
— Да. Как думаешь, что это?
Повисла напряженная тишина. Видимо, у девочек в головах за одно мгновение зародилась ровно одна и та же мысль, поскольку они одновременно испуганно охнули.
— Неужели… п-п-призрак?
— Где призрак?! — внезапно раздался не менее испуганный голос, и девочек вдруг ослепил яркий свет. Юрико заорала так, что державшая в руках фонарь Кириха (а это была она) изумленно отшатнулась и чуть не упала. Юрине замерла, словно громом пораженная, после чего неожиданно расплакалась.
— Я… описалась.. Уааа-аа!!
Через секунду к ее рыданиям присоединилась Юрико. Кириха поспешно подпрыгнула к плачущим племянницам и заключила их в свои объятия.
— Ох, бедняжки простите меня. Я просто хотела вас немножко испугать, но не думала, что вы так отреагируете… Хехе.
Всхлипывающая Юрико обиженно ткнула своей тете кулаком в бок. Та охнула от боли. Когда девочки более-менее успокоились, Кириха покачала фонарем в руке и произнесла:
— Я уже давно вас тут поджидаю, чего вы еле плететесь?
— А сама как думаешь? Мы же не кошки, чтобы в темноте видеть.
— Я бы хотела стать кошкой… — тихо пробормотала Юрине, ни к кому особо не обращаясь. Кириха улыбнулась и погладила девочку по голове. Та довольно прищурилась.
— Что ты здесь забыла, тетя Кириха? — спросила Юрико, сложив руки на груди и с подозрением глядя на седоволосую девушку.
— Решила вас встретить. Неправильно это, заставлять восьмилетних девочек бродить по темному подземелью. Не по правилам, конечно, вмешиваться, но мне как-то плевать. Повезло вам, что в другой тоннель не забрели, иначе ищи-свищи вас тут потом…
Значит, здесь все же есть ответвления… От этой мысли по спине Юрико пробежался неприятный холодок.
Девочки пристроились к Кирихе по бокам, и троица двинулась дальше, туда, где уже можно было разглядеть тусклое свечение множества факелов. Неизвестно почему, но ощущалась какая-то тяжелая скорбная атмосфера.
— Тетя Кириха..? — подала вдруг голос Юрине.
— Что такое? — повернула к ней голову Кириха. Улыбка ее почему-то казалась натянутой.
— А это правда, что после этого ритуала я всегда буду вместе с сестренкой?
— Юрине, как же ты надоела… — вздохнула Юрико. После таких слов, казалось, впору рассмеяться, но Кириха вдруг напряглась и отвела взгляд, словно не в силах заставить себя смотреть племяннице прямо в глаза.
— … Да, девочка моя. Вроде того…
— Что-то не так, тетя? — спросила Юрико, чувствуя, как в ее груди начинает шевелиться какое-то мрачное предчувствие.
Кириха промолчала. Однако, спустя пару минут, она прошептала – едва слышно, но от Юрико это не ускользнуло:
— Угораздило же вас родиться близнецами…       

Они оказались в огромной куполообразной пещере, освещенной сотнями факелов и битком набитой людьми. Здесь присутствовали как привычные девочкам обитатели поместья, так и совершенно незнакомые люди – видимо, гости-жители окрестных деревень на территории клана и собравшиеся со всей страны ближние и дальние родственники семьи Амакура, которые не хотели пропускать столь значимое событие.
В воздухе плавала странная музыка, которая, казалось, пьянящими волнами проникала прямо в мозг. При появлении близняшек толпа оживленно загудела. Юрине испуганно прижалась к Юрико, которая тоже чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
— Тетя Кириха…?
Однако, девушка бесследно пропала, видимо, удалившись туда, где находились их родители и брат с сестрой. Толпа обступила их и понесла их вперед, словно поток воды мелкую рыбешку.
Странная музыка мешала Юрико сосредоточиться. Мысли в ее голове превратились в настоящую мешанину. Едва соображая, куда их ведут, она просто перебирала ногами, пока толпа не вынесла их к центру пещеры, где в потолке зияла огромная дыра, открывавшая вид на безоблачное звездное небо, на котором царила властительница ночи – идеально круглая большая луна.
Их подвели к большому плоскому камню, рядом с которым возвышался облаченный в церемониальные одежды глава клана в окружении верховных жрецов. Гомон толпы острыми кольями вонзался в разум Юрико, но, стоило ей увидеть луну в небе, как в голове у нее внезапно прояснилось, словно свет ночного светила разрушил шоры на ее сознании.
Это музыка… Лунная мелодия, звуки душ, доступные только Цукимори, про которые ей рассказывала мама. Однако, вместо теплых ощущений при звуке этой мелодии, которые сулили мамины слова, Юрико сковал необъятный страх. В этой музыке не было ничего чистого: казалось сам воздух сочился хаосом и гнилью. Мелодия, которую источала исступленная толпа, была чудовищно искажена и внушала девочке лишь космический ужас. Юрико хотелось рухнуть на каменный пол и обхватить голову руками, но тело, словно понимая, что ее это не спасет, не подчинилось.
И она была не одна в этих ужасных ощущениях. До слуха девочки донесся отчаянный крик:
— Нет! Прекратите! Разве вы не слышите? Она кричит, она бьется в агонии! Девочки… девочки мои!
Юрико резко развернулась, окидывая взглядом неистовствующую толпу, и увидела маму, которая изо всех сил рвалась сквозь плотные ряды людей. Лицо ее было искажено болью, из глаз ручьем текли слезы. Отец с братом с трудом сдерживали ее с выражением душевной муки на лицах. Рядом замерли, словно статуи, старшая сестра и тетя Кириха, которые скорбно опустили головы, не в силах смотреть на это.
— Мама..?
Юрико увидела, как другие члены клана Амакура уводят ее семью, и сердце девочки сжала ледяная рука. Чувствуя подкрадывающуюся панику, девочка повернулась к своей сестре. Но та была словно чем-то опьянена. Глаза опустели и лишились воли, на губах застыла улыбка, при виде которой Юрико невольно отшатнулась. Юрине купалась в лучах лунного света, не отрывая взора от дыры в потолке, в которую заглядывал лик небесного светила.
— Юрине… Юрине!!! — схватив сестру за плечи, Юрико затрясла ее, отчаянно пытаясь привести в сознание. Оторвав взгляд от потолка, Юрине медленно повернула голову. Взгляд ее пустых глаз едва не исторг из груди Юрико крик. Скованные неестественной улыбкой губы приоткрылись, и Юрине тихо произнесла:
— Сестра.
Ее голос заставил Юрико медленно отступить. От робкой, вечно плачущей, но неизменно любимой тихони Юрине не осталось ни следа. Юрико не узнавала это… существо, излучающее дьявольское вожделение.
— Эй, что происходит? Что вы сделали с моей сестрой? — гневно воскликнула она, глядя на главу клана. Жрецы удивленно переглянулись. Очевидно, что-то пошло не так. И Юрико знала, что именно.
Ведь она не поддалась трансу, в отличие от ее сестры.
— Э… Эй, вы чего творите?! Мне больно, отпустите меня, сволочи! — заорала девочка, когда жрецы вдруг схватили ее за руки и силком уложили на холодный плоский камень. Стоило потоку лунного света коснуться ее тела, как девочка судорожно вздохнула. Неведомая сила луны сковала ее мускулы. Огромный белый глаз равнодушно взирал на нее сквозь брешь в потолке.
Внезапно на ее лицо упала тень. С трудом сфокусировав зрение, Юрико увидела, что это Юрине, которая тоже забралась на камень и уселась на нее сверху.
— Сестренка, — произнесла она все тем же преисполненным пугающего умиротворения голосом. — Мы будем вместе… Всегда… всегда…
— Юрине, что..?
Руки Юрине вдруг с невероятно силой сжали шею Юрико. Девочка задергалась, пытаясь вырваться, но жрецы держали ее крепко. В голове у нее за один момент пронесся целый калейдоскоп мыслей. Почему? Почему все это происходит? Почему она? Почему жизнь так несправедлива?
Улыбка Юрине ужасным ожогом запечатлелась в ее сознании.
И когда последняя искорка жизни уже почти угасла в теле Юрико, в ее голове неистовым пламенем вспыхнула последняя мысль, полная боли, ненависти и злобы.
За что? Что я не так сделала? Почему? Ненавижу…. Ненавижу! ВСЕХ ВАС НЕНАВИЖУ!!!

***

Закончив свой рассказ, Акаги замолкла и невидящим взором уставилась на свои ладони. Было ясно, что это жуткое откровение далось девочке с большим трудом: дрожь сотрясала все ее тело, заостренные зубы были обнажены в гримасе, словно она испытывала физическую боль.
Мицу сидела на полу, не в силах заставить себя пошевелиться. Сказать, что раскрывшаяся истина поразила ее до глубины души – значит, не сказать ровным счетом ничего. Минуты, за которые Акаги превратилась из своевольной и независимой бунтарки в жалкую девочку, над которой довлела беспросветная тень кошмарной  трагедии, жуткими шрамами запечатлелись в разуме Охотницы. Сейчас она видела лишь измученное дитя, которое бросили и безжалостно лишили жизни по чьей-то прихоти.
Мицу тихонько выдохнула, осознав, что невольно затаила дыхание где-то на середине рассказа Акаги. Последние лучи заходящего солнца падали на спину девочки, резко обрамляя ее силуэт и затеняя детали, отчего девушке стало совсем не по себе. Красная челка упала на лицо Акаги, сокрыв ее глаза в тени. Мицу протянула к ней руку и попыталась сказать хоть что-нибудь – успокоить, утешить, посочувствовать – но слова никак не желали слетать с ее уст, словно осознавая собственные блеклость и неуместность.
— Акаги, милая… мы не… — послышался вдруг голос Яни. Мицу лихорадочно нашарила взглядом пистолет в полуметре от себя и, поспешно цапнув его, прижала в груди, искренне опасаясь за сохранность своей подруги. Прерывая несостоявшиеся утешения, Акаги медленно поднялась с кровати.
— Ты знала? — в угрожающем тоне девочки отчетливо слышался голос самой смерти. Ее обнаженные ноги дрожали, а из широко распахнутых багряных глаз, клубящихся  безумием, текли слезы. Это невиданное зрелище повергло Мицу в такой ужас, что у нее отнялись ноги, и она принялась судорожно отползать прочь. Однако, не прошло и пары секунд, как Акаги уже нависла над ней. Два уголька, полыхавшие под челкой девочки, на удивление быстро развязали Мицу язык:
— Я… я слышала про ритуал клана Амакура, но думала, что сестроубийцы – лишь метафора! К-клянусь тебе, я не знала, что все настолько ужасно, Акаги! Акаги!!
Девочка вдруг рухнула на колени и оказалась в объятиях ошарашенной Мицу. Плечи Акаги содрогались с такой силой, что Охотница прижала ее, свое самое дорогое сокровище, к груди и принялась нежно гладить ее взлохмаченные карминовые волосы. Однако, Акаги, казалось, утратила чувство реальности. Мицу чувствовала, как она бездумно покачивалась взад-вперед. Слух девушки уловил бормочущий шепот, слетавший с губ девочки, искаженных не то улыбкой, не то гримасой боли.
— Как они посмели? За что? Что я сделала плохого? Не прощу… не прощу, не прощу. Ритуал… не удался. Оказалась сильнее… сильнее, да, сильнее чем Юрине… Бедная, моя сестра, бедняжка. Слабая кровь… Не Цукимори. Не слышала лунную мелодию… Лунную. Мелодию. Луна… Лу.. Лу    на… Луна… Ха… Хаха… Ахахахахаахаааа!!!
Крепко обнимая Акаги, которая заливалась безумным смехом, Мицу лихорадочно соображала. Шестеренки в голове не привыкшей к построениям логических заключений Охотницы вертелись с поражающей скоростью.
Она знала, что в таинствах клана Амакура каким-то образом большую роль играла луна. Это око ночи даже присутствовало на их знаке. Видимо, во время ритуала над Юрине возобладала таинственная сила ночного светила. Но почему это не подействовало на Акаги? Явного ответа на этот вопрос не было.
И тут Мицу вспомнила. Лунная мелодия… Песня Цукимори. Точно! Канувший в небытие опальный клан Цукимори тоже был связан с луной. Похоже, что кровь клана, передавшаяся от матери, была сильнее именно в Юрико, что помогло ей избежать воздействия таинств Амакура.
Когда-то из старых записей в библиотеке штаб-квартиры Организации Охотников на демонов Асагами узнала, что у Цукимори большим знамением было лунное затмение. Они считали, что во время этого события на затемненном лике луны открывались врата в иной мир, и души мертвых ступали на бренную землю. В день лунного затмения клан устраивал большое празднество и общался с умершими, слушая мелодию луны и играя песнь Цукимори, которая объединяла воедино души живых и усопших.
Однако, даже во время обычного полнолуния Цукимори сильно менялись. Даже в такие моменты они слышали голоса мертвых и могли часами стоять под лунным светом, зачарованно глядя в небеса. В жизни членов клана было два критических момента: в восемь и пятнадцать лет у них случалось обострение, когда любое полнолуние могло лишить человека разума, стоило ему лишь попасть под лунный свет или увидеть ночное светило. Причины этому были неизвестны. В дни полнолуния дети этих возрастов обычно собирались в главном храме клана и молились всю ночь напролет.
Юрине стала Акаги именно в восемь лет… Неужели беду спровоцировало именно полнолуние? Гадать сейчас бессмысленно, ведь близится другая проблема – скоро Акаги исполнится пятнадцать. И что может стать с девочкой, которую, если говорить откровенно, и человеком-то уже сложно назвать… Мицу было страшно даже думать об этом.
Смех Акаги вдруг прекратился. Мицу напряглась, опасаясь, что та опомнилась и снова начнет вести себя враждебно, но девочка лишь вслипнула и уткнулась лицом в плечо Охотницы.
— Больно… — раздался слабый, измученный голос. — Как же больно… Помогите… Кто-нибудь, помогите мне… Я не хочу так…
Убейте меня…
Шлеп!
Акаги резко отпрянула от Мицу, прикоснувшись ладонью к покрасневшей щеке, когда Мицу вдруг резко схватила ее за плечи и отвесила тяжеленную пощечину. Охотница тяжело дышала, сама с трудом осознавая, что она сейчас сделала. Последние слова Акаги оборвали несколько и без того натянутых до предела ниточек в душе Мицу, давая ярости просочиться в сердце.
— Не смей… говорить такое! — в сердцах воскликнула она. На глаза наворачивались слезы но Мицу сдержалась, увидев реакцию Акаги.
Слизывая кровь, сочащуюся из разбитой губы, Акаги угрюмо смотрела на свою наставницу. Пощечина отрезвила ее: глаза вновь загорелись и прояснились. В душе Мицу блеснул лучик облегчения.
Какое-то время они сидели молча, не сводя друг с друга пристальные взгляды. Асагами из всех сил пыталась разгадать, о чем думала сейчас Акаги, но потерпела в этом полный провал – лицо девочки было совершенно непроницаемым.
Обе вздрогнули когда в их головах раздался голос Яни:
— Значит… именно тогда ты очернила себя демоном? В последние секунды своей жизни?
Акаги опустила взгляд, словно ей совсем не хотелось давать ответ на этот вопрос.
— Во мне никогда не было демона, — наконец, медленно произнесла она.
— Да, но поче… Чего?!! — от неприятного резонанса криков Яни и Мицу, Акаги поморщилась. Даже не потрудившись встать, Мицу на четвереньках подползла к Акаги. Лицо Охотницы с круглыми от изумления глазами было так близко, что девочка невольно отстранилась назад.
— Я сама стала демоном.
Повисла напряженная тишина. По лицу Асагами было видно, что она с переменной результативностью пыталась переваривать короткую фразу своей ученицы. Она несколько раз открыла и закрыла рот, видимо, пытаясь сказать что-то внятное, но у не получилось выдавить лишь:
— Но… как?
Мицу прекрасно понимала, что стать полноценным демоном для обычного человека практически невозможно, но так и не смогла сказать об этом. Акаги посмотрела на нее, как на непонятливого щенка.
— Неужели… Дробящая темница? — раздался осторожный голос Яни. Акаги едва заметно кивнула и опустила голову.
— Суть темницы долго оставалась для меня неразрешимой загадкой. Я думала, что это дар династии волшебников, канувшей в небытия тысячелетия назад, который долгое время находился в спячке, передаваясь из поколения в поколение, пока не оказался у меня… Но я была не права. Это не дар. Это неизмеримо далекая от человечества сущность, узилище, существующее на совершенно ином уровне, не доступное ни для одного живого существа. А мы… мы были лишь сторожами, которых мир избрал следить за тем, чтобы врата Темницы всегда оставались заперты.
Мицу молчала. Сказанное Акаги с трудом умещалось в ее голове.
— Когда я умерла, створка приоткрылась. Кроющиеся за гранью силы смешались со мной, перестроили душу и сознание. Однако… я осталась собой.
Чувствуя на себе напряженный взгляд Асагами, Акаги продолжила:
— Они не соврали, мы с сестрой, грубо говоря, действительно стали единым целым. Поначалу я была разрознена средь ее души, но со временем вновь обрела самосознание, обрела себя. Юрине чувствовала это. Она начала разговаривать со мной, как ни в чем не бывало. Первым что-то заподозрил отец. Он знал, что души сестер в теле сестроубийцы становились единой неделимой душой, но никак не двумя отдельными сущностями. Отец не стал об этом распространяться, решив сохранить это в секрете. Юрине радовалась, что я была с ней, и это его более чем устраивало. Мы бы всегда были вместе, как того и хотела Юрине, но… жрецы клана как-то узнали и однажды пришли за ней. Тогда-то я и явила свою новую, истинную суть…
Губы Акаги сжались в тонкую ниточку. По щеке скатилась одинокая слезинка.
— Моя семья не сделала ничего плохого… Они просто попали под руку пробудившегося монстра… Существо, которое я видела в своем подсознании, с которым разговаривала... Иллюзия того, что я его поработила... Все это лишь игры моего собственного разума, который обманывал сам себя...
Слезинки текли одна за другой. Из крепко сжатых кулаков девочки на пол закапала кровь. Мицу поспешила обнять ее. Акаги не стала вырываться.
— Почему они просто не оставили вас в покое? — прошептала Охотница, убаюкивая Акаги в своих объятиях, словно дитя.
— Клану в последнее время не везло с сестроубийцами. Кириха была уникальной и не поддавалась контролю…
— Кажется, я слышала об этом. Она не стала сестроубийцей, а родилась ей… Бладен Фист как-то упоминала, что пуповина Кирихи обмоталась вокруг шеи ее сестры и…
Акаги кивнула. Непонятно было, знала ли она об этом, или слова Мицу просто не заинтересовали ее.
— Канадэ и Каэдэ… Дефект…
Услышав эти имена, Мицу вздрогнула. Она до сих пор помнила больницу Нагои. Одна из девочек, Каэдэ лежала на койке в критическом состоянии, Канадэ сидела в коридоре. Выглядела она, как брошеный на произвол судьбы маленький ребенок средь безлюдной пустоши. К сожалению, дальнейшая судьба девочек была Охотнице неизвестна. Тогда она вложила в руки Канадэ пистолет с одним патроном. Если ее сестра не выжила после ранения, скорее всего она покончила с собой.
— Ну и я с Юрине. Наша родословная привела к полному провалу. Видимо, они хотели как-то исправить положение и все-таки заполучить себе послушную сестроубийцу…
Акаги вдруг с силой высвободилась из объятий Мицу и встала на ноги.
— Мы были лишь материалом. Расходным материалом. Ненавижу… Ненавижу этот клан, свою семью, свое наследие. Ха… Хахаха! Как же горько... Я - лишь сосуд с чудовищным смешением кровей, который по нелепой иронии принял облик девочки…         
— Акаги, что ты такое говоришь? — все еще сидевшая на полу Мицу потянулась к ней, но Акаги с болью в глазах отдернула руку.
— Не прикасайся ко мне…
Сказав это, девочка легла на кровать, отвернулась и затихла.
Мицу почувствовала, как в ее груди потяжелело. В горле застрял горький комок. Последние слова Акаги жестоко ударили по ее душе.
— Мицу, просто дай ей время, — произнес тихий голос в ее голове.
— Яни, усыпи все мои антитоксические механизмы.
— Мицу…
— Я просто хочу нажраться.
— … Хорошо.
Асагами медленно поднялась на ноги и, всхлипывая, добрела до стола, где стоял приготовленный ею ужин. Давясь слезами, Охотница через силу съела уже остывшие тамако и рис, после чего извлекла из пакета купленную в магазине бутылку сакэ.
Неизвестно, сколько времени прошло, пока Мицу просто сидела на полу, прислонившись спиной к кровати, и делала один глоток из бутылки за другим, бормоча себе под нос что-то невнятное и изредка разражаясь горьким смехом.
Когда, наконец, донышко пустой бутылки в последний раз стукнулось о пол, Асагами, чувствуя себя бесконечно несчастной и разбитой, кое-как поднялась на ноги и, покачиваясь, принялась раздеваться. Когда это непростое в ее состоянии дело было сделано, Охотница, положив пистолет на подушку, улеглась на кровать рядом с Акаги. Долгое время она боялась пошевелиться, глядя на неподвижно лежавшую девочку. Наконец, Мицу протянула дрожащую руку и мягко прикоснулась к карминовым прядям. С ее губ шепотом слетели слова:
— Прости меня…
Акаги вдруг пошевелилась и повернулась к ней. На Охотницу уставился пронзительный взгляд немигающих красных глаз. Опешив, Мицу уже хотела извиниться еще раз, но в глазах Акаги вдруг промелькнула искорка смягчения, и девочка твердо произнесла:
— Без шоколадки – ни за что.
На лице Асагами медленно расцвела радостная улыбка. Акаги придивнулась ближе и, зарывшись носом в грудь Мицу, невнятно пробормотала:
— Я скучала по твоему запаху.
— Я тоже… — улыбаясь сквозь слезы, с трудом вымолвила Мицу.
Лежавший на подушке пистолет, мягко замерцал, погружая их в желанный сон без сновидений.   

♪: Moon Melody (Amakura's Legacy) (OST - Amakura Akagi)

♪: Costume Change (OST - Amakura Akagi)

♪: Family Secrets (OST - Asagami Mitsu)