4 Августа
Время: 16.17 - 16.30

Как сказывали мудрые люди, среди которых, пожалуй, каждый второй судил по собственному горькому опыту, – любопытство есть злейший враг в лице непреодолимого побуждения непременно знать нечто такое, что ненароком может стать причиной преждевременной панихиды за упокой любопытствующего. Но если бы в противовес возможной опасности не существовало бы той самой вероятности узнать, увидеть или даже наощупь осязать нечто настолько удивительное и невообразимое, что поспособствовало бы к конкретным переменам, в корне меняя направление всей последующей жизни, то, наверное, с людьми не случалось бы всяких невероятных приключений, а творцы не сочиняли бы романы, и по сей день будоражащие сердца впечатлительных читателей.
Огневласая магесса, что по своей натуре относилась к той категории людей, кто уступал собственному любопытству, в этот не особенно приятственный день избрала совершенно неудачное место, справляя извечный досуг прогулкой по воздуху. Вероятно, она даже не подозревала, что следующий шаг, сопровождаемый следующей минутой, станет переломным моментом в её до той поры скучной и неприглядной жизни, лишенной остроты опасности, чувства коварной старухи с грубо заточенной косою за спиной. Хруст случайной ветки под ногой, дуновение отнюдь неравнодушного ветерка, что таил в себе физически ощущаемое напряжение, и, в конце концов, аномальный всплеск магической энергии, что образовался, казалось бы, абсолютно на пустом месте. Пейзаж перед глазами магессы вдруг преобразился со скоростью, чуждой общеизвестным законам этого мира. Там, где предположительно был очаг магической аномалии – в радиусе нескольких метров – вся лесная растительность поддалась удивительной перемене, преобразуясь со скоростью, в сотни раз превышающей скорость жизни. Трава, кустарник, деревья, –  все лесное пространство, иссыхаясь, увядало, обращаясь прахом. Магическая пентаграмма возникла на фоне погубленной почвы, тут же выплескивая огромное количество энергии, образующей некий портал, откуда, как могло показаться, мог кто-нибудь появиться. Так и случилось – из сымпровизированных врат иного измерения сначала проступил силуэт, а после и целая фигура, определенно человеческая, но столь сильно контрастирующая со всем сущим, что привычно лицезреть в эту эпоху.

– Дьявол, как же приятно вновь ощущать себя живым и свободным! – голос, прорезавший, казалось, саму сущность физически осязаемой тишины, что некоторое время преобладала над местом свершившегося ритуала, прозвучал чертовски жизнерадостно, даже вопреки той самой заносчивой манере, которая встречалась у людей по своей природе дерзких, людей с нечистой душою.
Явивший себя человек (во всяком случае на человека он походил своим видом больше, чем на кого бы то ни было другого), облаченный в чрезвычайно удивительные для этого времени одежды, сделал свой первый шаг, который, по сути своей, являлся первым его шагом в мире живых спустя несколько сотен лет. И то пылающее чувство, что в это мгновение преобладало над ним, вызывало на лице его самое что ни на есть проявление довольства, ознаменуемое торжествующей улыбкой, даже смехом.
– Узри же, чертов искуситель судьбы, старина Ван дер Декен вновь уверенно ступает по земле, что прежде тобою была запретной! – облаченный в изысканные одежды мужчина рассмеялся ещё громче, твердой и уверенной поступью совершив ещё несколько шагов, вкушая свободу, окружавшую его, раскинув руки, словно пытаясь объять окружающее пространство. – Жизнь, чей вкус подобен изысканному вину, снова ощущается всем моим существом! Узри же, владыка морской бездны, я больше не покойник, не узник твоих темных замыслов!

В порыве своего триумфа капитан – а именно капитаном он и значился при жизни, сохраняя сей титул посмертно – наконец заметил виновницу своего торжества, ту, что призвала его в этот мир. Но имела место быть кое-какая несостыковочка, которую тут же со змеиным нравом приметил новоиспеченный представитель класса наездников.
«Готов поклясться семью женами, которых у меня нет, эта девица – чертова британка! И, дьявол сгрызи её душу, я не чувствую связи, какая должна быть между призванным слугою и его мастером!»
Угрожающий взгляд пал на девицу, а владелец этого взгляда, стремительно сократив дистанцию между ними, подошел к магессе до неприличия близко, нахально окинув её взглядом, в коем не промелькнуло и единого намека на уважение, кое должно быть между слугою и его хозяином. Словом, и слугой Райдера назвать можно было с великой натяжкой, при этом такое определение ему мог дать лишь лишенный разума человек, не способный знать смысла того, что слетает с его губ.
– Кем бы ты ни была, сладкая, но со мной такие шутки не проходят, – изящная, но вместе с тем и грубая, привыкшая к рукояти сабли и колоде пистолета рука медленно скользнула по щеке девушки, с недобрым намерением сомкнув кисть на её шее, – Коль призвала, изволь и цену знать! Ни то, клянусь темными водами северных морей, мне придется подыскать себе другой плодородный источник поддержания жизни в этом мире.

4 Августа
Время: 16.30 - 16.33

Если заранее отринуть все домыслы, суть которых заключалась во «встречах при случайных обстоятельствах», что часто высечено печатным текстом на страницах длинных романов с пёстрой обложкой перед тем, как едва знакомых друг с другом юных героев судьба направляет тропою удивительных приключений, оставалась маленькая частичка тщетной надежды, что ныне обескураженная магесса, прежде обученная азам ритуальной магии, имела дело отнюдь не со случайным стечением обстоятельств, мгновением ранее протиснувшись в ряды немногочисленных участников опаснейшей авантюры, среди просвещенных именуемой «Войною Святого Грааля». Однако её новоиспеченного слугу, который в принципе не признавал над собой абсолютно никакого начальства (за исключением выгодных пари, где на кону стоял сундучок, за который и голову преклонить незазорно, и, пожалуй, кроме старины Дьявола), такой расклад не то чтобы не устраивал, а чертовски наоборот – благоволил! Будь эта британка иного нрава – нрава, присущего тем девицам, в чьих руках клинок ржавеет от пролитой крови, пришлось бы обагрить свежей кровью лезвие собственного клинка. А раз уж дельце обернулось вот таким вот примечательнейшим образом, и капитан обзавелся контрактом с волшебницей, не имевшей определенных целей к сему предприятию, связанной с местом проведения ритуальной битвы совершенно иными причинами – неважно какими – то такой расклад означал, что удача всё-таки благоволит старине Ван дер Декену, тому, чья душа нынче лежит к развлечениям, доступным свободному человеку.

– Я убивал людей и за меньшую дерзость, – с острасткой предостерег девицу пират, брезгливо убрав её руки с воротничков своего прекрасно выглаженного камзола. По телу волною пробежало приятное ощущение. Ощущение того, что его корабль бросил якорь в заливе, полном магической энергии, столь драгоценной и соизмеримой разве что с жизненной силой обычного человека. Он сполна насладился этим чувством, полной грудью вдохнув свежий пригородный воздух. «Вот он, запах желаемой свободы!» В отличие от торжествующего пирата, в чьих мыслях уже зарождался чрезвычайно неспокойный интерес к эпохе, в которой он оказался, его новообретенный мастер испытывала в эти минуты не самые приятственные ощущения, отчаянно пытаясь устоять на ногах. Ко всему прочему, страх этой девицы не ускользнул от хитрого взгляда капитана, который распознавал это замечательное чувство чуть ли ни с порога. – Что, детка, нездоровится? Выглядишь бледной, словно невольница турецкого зиндана.
Очевидным было, что последствия магического контракта и получения командных заклинаний для волшебницы неподготовленной – тяжба, сопоставимая разве что с разгрузкой торгового судна сопляком, чья скудная мужественность раза в три уступает весу мешка с зерном. Когда девица более-менее пришла в себя, капитан улучил момент разглядеть её получше. Сложив руки на груди и задумчиво почесывая свой подбородок, он оценил свою «хозяйку», по большей части заострив внимание на всём женственном, после чего пришел к однозначному выводу: «Не густо, приятель, совсем. Тощая, грудь маленькая, разве что личиком вышла ничего, да». Отмахнув рукой всякое неприличное желание, о чем капитан часто мечтал среди темных вод  и бескрайних горизонтов, пребывая на одинокой палубе Летучего Голландца, он беспардонно сунул свою руку в сумочку магессы, которая после серии неприятственных спазмов едва удерживалась на её хрупком плече.

– Можешь не бояться меня, сладкая, ибо теперь смерть твоя будет мне в убыток. А я, знаешь, чертовски не признаю убытки! – он даже улыбнулся ей, сухо, но довольственно, изъяв из сумки искомый предмет. Им оказался небольшой кошелек, наощупь сделанный из кожи, сложенный в двое. Ван дер Декен с любопытством змеи, залезшей в нору к безобидному зверью, достал из кожаного плена десяток неизвестных ему прежде купюр и отбросил ненужную вещь в сторону. – Не обижайся, их я реквизирую в честь добрых дел.
Сунув деньги в карман камзола и, наконец, поправив растормошенный воротник, он огляделся по сторонам, влекомый притаившемся интересом, и, распознав ближайший путь к городу, словно уже и позабыв про магессу, непринужденно направился к дороге, ведущей к центру индустриального мегаполиса. Его интерес к этой девушке заканчивался тем, что она была чем-то вроде лотка с провизией, которой он бесплатно питался, поддерживая свои собственные силы. Большего ему и не нужно.

– Не помри, сладкая, – он махнул ей напоследок рукой, полностью погрузившись в пелену грядущих приключений.

4 Августа
Время: 16.36 - 16.42

Оставив незадачливого мастера позади наедине с собственными проблемами, какие и прежде не имели власти над взволнованным разумом капитана знаменитого судна, старина Ван дер Декен, влекомый столь приятственным порывом свободы, какой только могла испытывать душа узника морской бездны, уверенной поступью отправился на поиски удовлетворения всех своих самых смелых и дерзких желаний. А их, надо признать, за долгое время, проведенное у кормы Летучего Голландца, скопилось неисчислимое количество, и о содержании некоторых, пожалуй, стоило бы умолчать и вовсе. Настолько они были неприличны, в некоторой степени абсурдны и местами даже пугающие, что дай волю обычному человеку с незащищенной психикой хоть мыслью прикоснуться к ним, то такой человек уже следующей же минутою непременно стал бы объектом, пользующимся популярностью и профессиональным интересом среди врачевателей, чьи научные взыскания ограничивались лечением... патологического безумия. Но чего только не возжелает плененный временем разум безумного пирата.

Ван дер Декен минул полулесистую местность, окаймлявшую небольшой сквер, где случайный путник мог насладиться отдыхом на природе, и вышел к узенькой, но добротно заасфальтированной дороге, с обоих направлений которой улавливался чутким ухом пирата едва слышимый гул удивительных транспортных средств сего времени, к созданию которых, в чём был уверен капитан, несомненно приложил руку сам Дьявол. Не успел он сориентироваться и определиться с дальнейшим направлением, как перед ним возникла та девчонка, – волшебница! – что выглядела уже многим лучше прежнего. И к удивлению пирата, которого вообще за последнюю сотню лет мало чем можно было удивить, проявила несвойственную сложившемуся у него образу о ней настойчивость, подкрепленную, как ей казалось, справедливыми замечаниями в отношении... его прекрасных одежд, которыми он был столь же горд, сколь своей замечательной саблей, познавшей кровь многих дотошных нравоучителей и блюстителей морали.

– Тебя бес попутал, смертная, – сначала с безотносительностью, но опосля переменившись в лице легкой раздраженностью, сухо бросил в ответ пират. – Какие, к черту, прихоти судьбы? Я проявил несвойственное себе великодушие, позволив тебе сохранить то жалкое подобие свободы, что прежде было твоим исключительным правом. Эдак остаться ни при делах. А ты подобно лишенной разума овце, едва ощутившей на губаъ привкус свободы, по скудности ума вновь бежишь к дому пастуха! Тебе, крошка, жизнь не мила?
Явственно-враждебная интонация, с какой прозвучали последние его слова, недвусмысленно гласила о том, что пират вовсе не шутит, и последующие намерения его могут закончится тем, что эта женщина окажется собственностью первого повстречавшегося ему работорговца. А на слово «судьба», столь легкомысленно слетевшее с уст показушно-упрямой магессы, он не пожалел самого что ни на есть неприкрытого презрения. Какая, Дьявола ради, судьба? Кто вообще придумал эту глупость? В мире существуют лишь две вещи, два неоспоримых аргумента, которые образуют фундамент повседневности обычных смертных: первое – воля случая, а второе – да-да, козни старины Дьявола. Всё. Понятие «судьба» – жалкий плод воображения до безумия скудной людской фантазии. И такого мнения старина Ван дер Декен был отнюдь не беспричинно. Прежняя жизнь заставила его принять сию догму как должное, и отныне в ней он никогда и ни при каких обстоятельствах не имел и малейшего намека на сомнение.

– …коль так, девчушка, то я с неописуемой радостью разрушу твои иллюзии подобно прибою, что без жалости рушит песчаные замки, наивно выстроенные детьми близ неспокойных вод!
Зловещая улыбка озарила лик прежде беззаботного капитана. Пусть дурные привычки этой магессы позволяли ей выражать свои мысли в манерах, непривычных пирату, но в прозвучавших по воле её уст «замечаниях» была капля разумного, о чем, признаться, капитан покамест не задумывался. Мерный гул неминуемо приближающейся дьявольской кареты, что, будучи не запряженная лошадьми, а управляемая неким замысловатым механизмом, способным сравниться разве что с силой дюжины лошадей, рассекавшей пыль узкой дороги, навела наездника на чертовски прельстящую ему мысль. – Не помри, сладкая, – с волчьей ухмылкой повторился он, неожиданно подхватив девушку, подобно искусному танцору вскружил её и, не оставляя ни времени, ни шансов что-либо понять и предпринять, одним несложным движением по инерции направил прямиком под колеса адской колесницы, чей черный корпус зловеще отражал лучи предвечернего солнца. Эта девчушка считает их встречу судьбою? Презабавно! Чертовски презабавно, ведь её мнимое желание верить в судьбу, в конце концов, станет разочарованием, представшим пред самым мгновением сладостных объятий смерти или... дьявольское проклятие не позволит пирату в первые же минуты их несостоявшегося знакомства лишиться новообретенного источника жизни? Черт возьми, ради таких мгновений и стоило жить!

Не озвученные вслух убеждения мастера относительно порядков, к которым якобы «придется» прислушаться пирату, могли бы изрядно позабавить его чертовски беспринципную натуру. Сколько себя помня, старина Ван дер Декен всегда считал, что быть пиратом – значит, жить по собственным устоям, которые, мягко говоря, сильно различны с таковыми у обыкновенных смертных, если не сказать прямо-противоположны. А всё потому, что основоположником знаменитого пиратского кодекса, кой чтится и соблюдается всяким моряком, шумно бороздящим мирные воды под черным флагом, раз и навсегда останется единое правило, единый закон – «бери что хочешь и не отдавай обратно». Всё остальное – лишь шепот невольных островитян, кому с лихвой хватает жизни в социальном заточении, кому претит подлинный вкус свободы и чужды безграничные возможности того, кто ею обладает в полном смысле этого слова.
Реплика девушки об отношении пиратов его времени к дамам высшего сорта, должная уязвить или же воззвать к отголоскам совести у капитана, чуждого подобным обидам, вызвала лишь улыбку, полную сожаления. «Для леди ты слишком скудно одета, крошка», – интерпретируя ответным взглядом свою мысль, капитан с сочувствием, пропитанным едкой иронией, покачал головой. Командные заклинания на руке волшебницы его абсолютно не волновали. Признаться, он о них даже и мыслью не повел, будто кроме одностороннего контракта их с магэссой более ничто не связывало. Кроме того, он сильно сомневался, что женщине подобного сорта – не способного впечатлить ныне занятого своими грядущими планами капитана – вообще хватит духу применить «неоспоримый» приказ. Одно старина Ван дер Декен мог сказать наверняка: последствия сего неприятственного поступка могут быть очень и очень нелицеприятными, в особенности если учесть факт, что действие командного заклинания постепенно ослабевает, а ежели сам приказ идет поперек воли – так и вообще недолгосрочен. Что же до взаимного обмена доступной информацией... в принципе, наездник был бы весьма не против узнать, где в этом городе можно хорошенько поразвлечься. Но столь принципиальная девушка едва ли знает расположение ближайшего борделя с горячими азиатскими цыпочками...

Стоит признать, что капитан недооценил дьявольское средство передвижения этой эпохи. Даже умелый всадник его времени, галопом мчащийся на коне, едва ли смог бы столь споро и успешно заставить остановиться своего ретивого скакуна. «Чертовски любопытно! И как же кстати то, что я попал в класс наездника, хе-хе-хе!» Пока магэсса и незадачливый автолюбитель приходили в себя после столь стрессового инцидента, пират с заинтересованным видом подошел к автомобилю, снял перчатку и коснулся рукой капота, ощущая приятное тепло – следствие работы мощного двигателя.
– В-вы безумец, черт возьми! Я всё видел! Я сейчас же вызываю п-полицию... нет, скорую... с-скорую и полицию!.. – обеспокоенно покинув салон автомобиля, невнятно лепетал мужчина, явно пораженный тем, что случилось.
– Эй, папаша! – дерзко прогремел капитан, звучно хлопнув ладонью по блестящему на солнце покрытию автомобиля, – Мне чертовски понравилась твоя игрушка! Я  её реквизирую.
Пораженный столь зловещей уверенностью пирата в словах, что слетели с его уст, не подразумевая просьбу, а совершенно точно диктуя его волю, растерявшийся мужчина не нашелся чем бы ответить.
– ...И ещё кое-что, – Ван дер Декен припомнил невежественные слова магэссы в отношении его изысканно-дорогих одежд фландрийского покрова, которые якобы контрастировали с нынешним фасоном обычных смертных. – Мне нравится твоё шмотьё. Давай, снимай. И шустрее! Ни то, клянусь сиськами святой Агаты, твои внутренности вывалятся наружу подобно фруктам из опрокинутой корзины!
При виде обнаженного клинка, который капитан с острасткой подхватил с пояса как весомый аргумент в их недалеком споре, мужчина не устоял на ногах, неуклюже упав на мягкое место и лихорадочно попятившись, пока не уперся затылком в дьявольское авто. Но приказу подчинился. Подчинился потому, что знал – безумец с клинком наперевес не оставил ему выбора. Пират тем временем дематериализовал капитанскую одежду, оставшись в том, в чем впервые увидел свет в день своего рождения, поторапливая копошащегося самаритянина.

Не многим уступая страху незадачливого автолюбителя, Эвелин тем временем постепенно пришла в себя, нетвёрдо поднявшись на ноги. Её вопрос прозвучал совершенно неуместно.
– Черт тебя дери, девчонка! Ты так ничего и не поняла? – натягивая прекрасно выглаженные черные брюки, рявкнул ей в ответ капитан. – Ты себя послушай! На войну собралась, ха-ха-ха! Видела своё лицо минуту назад, крошка?
Светлая рубашка, изысканно приправленная красным галстуком, оказалась чуть-чуть тесноватой, но на крепком теле Ван дер Декена смотрелась сносно.
– Я тебе скажу одну вещь, … – накинув пиджак и попутно обуваясь в до блеска начищенные туфли, капитан бросил в её сторону осуждающий взгляд. – Тот, кто боится смерти, на войне не сыщет ничего, кроме погибели своей. Ты не сдохла, оказавшись под колесами этой громадины. Дык возрадуйся же, хе-хе-хе! И научись, черт тебя дери, ценить свою жизнь!
Подводя итог в делах гардеробных, Ван дер Декен завершающим движением поправил носовой платок в левом кармане пиджака, придав себе должный вид, и, распахнув дверь своей новенькой игрушки, бросил девушке напоследок:
– Ступай прочь, сладкая. Не место нежному цветку там, где подлость и бесчестие проливают кровь наивных дураков.
Дверь автомобиля захлопнулась перед носом нелепо раздетого мужчины, который по-прежнему был пожарен тем, что только что случилось, ещё не осознавая, в какой ситуации в конце концов оказался. А капитан тем временем устроившись в «капитанском кресле», которое смело именовал подобным образом, стал разбираться в замысловатых деталях рулевой панели, что оказалась прямо перед его носом.

4 Августа
Время: 17.10 - 17.35

Старину Ван дер Декена абсолютно не заботили мнимые обязательства той девчушки, символически являвшейся ему мастером в хаосе этого, надо признать, удивительнейшего ритуала, освободившего его бессмертную душу от тяжбы загробного царства, дескать, из лап самого дьявола, кому он был признателен не самым тёплым образом на протяжении многих и многих бессмертных лет будучи капитаном легендарного судна, наводившего ужас на незадачливый круг обитателей северных вод, имевших разум, способный поддаться чувству страха. Что ему до какого-то там долга, дескать – скудных бредней невыдающейся особы? Да будь воля хоть самой Королевы, чёрт подери! Пират с чрезвычайным удовольствием на лицезрение всей британской рати обтер бы свои побитые временем, пылью и морскими ветрами сапоги о бархатистую ткань прекрасной мантии Её Величества, об то её место, где золотом вышита геральдика этой чёртовой страны. Живём лишь однажды! А он-то, будьте уверены, своё уже отжил, и отжил сполна. А теперь, будучи воскрешенным, совсем не располагал временем, чтобы потакать чужим желаниям, особенно когда существуют свои собственные.

Капитан снял свою шляпу, какую по привычке каждый раз запамятовал, когда ту следовало снимать  – в знак наигранного почтения, перед сном, иногда даже перед приемом туалета  – и положил на рулевую панель под лобовое стекло. Едва коснувшись руля и ручки переключения скоростей, пусть и неосознанно, а скорее на по наитию, Ван дер Декен с ясностью безоблачного дня понял, как управлять этой таинственной штуковиной с чрезвычайно удобным капитанским креслом, словно бы уже имел прежде обширную практику по этой части. С первой искрой в зажигании двигатель вновь ожил, его мерный рокот ласкал искушенный слух, отдавая приятной вибрацией. Одновременное ощущение удобства и возможностей, открытых обладателю механической колесницы, будоражили воображение. Наверное, примерно такое чувство испытывает наездник, когда впервые оседлав достойного коня, понимает, что все прежние его скакуны  – ни в какое сравнение. А если брать в расчет ещё и то, что в его время по дорогам, вымощенным грубым камнем, ездили обыкновенные колесницы, запряженные лошадьми, то восторг едва созревшего автолюбителя должен быть законно оправдан. Однако ж приятственный момент триумфа первого знакомства с новшествами современной техники продлился отнюдь недолго и был самым дурным образом омрачен всё той же назойливой девчонкой, своевольно втащившей в салон прежнего обладателя автомобиля, ныне пребывавшего не в самом почтительном виде, а следом занявшей место рядом с капитаном. «Дьявол меня подери, удивительнейшая дерзость! – с легким оттенком изумления подумал пират, едва ли не обделив вниманием напутствия и вопросы своевольной девицы, – Умалишенная она, иль упорство её диктуется иным чувством  – плевать! Однако ж... »
Щелчок задней двери автомобиля и одним лишь рывком обмякшее тело прежнего хозяина было с пренебрежением вышвырнуто на встречу с грубой асфальтной крошкой. Следом дверь захлопнулась, словно врата замка пред изгнанником, прошедшим через импичмент и сполна награжденным публичным позором. Всё правильно, мешку с дерьмом нет места на корабле уважающего себя капитана. Теперь стоило подвести черту под своевольностью одной слишком много взявшей на себя особы. Ван дер Декен грубо схватил магессу за подбородок и заставил смотреть прямо в малахитовое пламя своих глаз, где торжествовала воля капитана, гнетом сломившая и подчинившая себе многих отъявленных мерзавцев среди моряков былого времени.
– Меня чертовски забавляют упрямство и своеволие, какие ты демонстрируешь, не гнушаясь своим положением. Но запомни одну вещь – капитан здесь я.
Некоторое время он наблюдал её взгляд, пока не убедился, что слова его дошли до адресата. Лишь после, опустив лицо девушки, он гордо расселся в капитанском кресле.
– И мне плевать абсолютно на всё, что ты скажешь. Воля, не приправленная средством, способным заинтересовать искушенную душу авантюриста, – не более чем частушка, поющаяся задницей сквозь замочную скважину. После нескончаемых дней среди бескрайних вод мрачного океана, я желаю развлечься, напиться, помять сиськи какой-нибудь азиатской цыпочки, – он наглядно исполнил это своё намерение, беспардонно воспользовавшись грудью магессы, впрочем не особенно удовлетворив свои изощренные вкусы, – Смекаешь, крошка?
Полный желания осуществить свою эту задумку, уже едва ли оставив хоть единое сомнение в отношении своего класса, капитан виртуозно крутанул рулевой диск, одновременно вдавив педаль газа. Резкий старт оставил вхарактерные следы грубой резины на асфальтированном покрытии дороги; стремительный визг покрышек эхом разнесся по округе, нарушая спокойствие птиц, укрывшихся в густой листве деревьев. Однако вместо виртуозного триумфа автомобиль пирата задним ходом  вскочил на бордюр, перебив задний бампер, и, разбив правый поворотник и покорежив гладкий металл, врезался в ближайшее дерево.
– Даже у великих художников первые пробы кисти не всегда заканчиваются триумфом, – в оправдание своей небрежности заметил пират, следом уже более умело взяв управление автомобилем.

Переход: Дороги пригорода.

Отредактировано Van der Decken (10.08.2013 13:06)