От шума дождя жутко шумело в ушах, казалось, этот шум проникал в голову, и просачивался в разум. Вот только разум был пуст, как заброшенный и никому не нужный дом, хозяева которого давно уехали в неизвестном направлении. Девушка медленно брела по улице, она не понимала где она, и почему она тут оказалась. Но главное, «Кто же она?».

Неуверенные шаги по мокрому асфальту, стука каблуков не слышно, они растворяются в ручейках бегущих по аллее, и шуме листвы, о которую с огромной высоты ударяются капли воды. Идти некуда, хоть и ветер с дождём охладили тело до костей, но разум это перестал фиксировать, будто это было совсем не важно. Мысли в лихорадке пытались найти ответы, хоть какие нибудь ответы. Было страшно, но страх какой-то странный, он не заставлял дрожать и цепенеть, он не отнимал речь, и не заставлял сердце колотиться с бешеной скоростью, он не замораживал мышцы, тем самым не позволяя двигаться от накрывшего сознание ужаса... Он только медленно засасывал в бездну небытия, так медленно, будто смакуя каждый момент, и наслаждаясь беспомощностью и слабостью, наслаждаясь тем, что теперь он единственный повелитель её души и тела.

Запачканные грязью, и испорченные царапинами белые сапоги до колен, разодранные колготки на коленках, обнажающие содранную кожу и запекшуюся кровь. Коротенькая юбочка из темного джинса, с вырванным с правого боку куском ткани, пожалуй то, что юбочка была темной было хорошо, в этом случае то, что она тоже не была чистой было не так заметно. Кремовая блузка, была не лучшем состоянии, к тому же она была полностью мокрой и липла к телу. На шее девушки висел красивый серебряный кулончик с камнем цвета крови, и его почему-то как приклеенная сжимала бледная ладошка, так крепко, что костяшки пальцев сильно побелели от этого. Почему-то девушка не сжимала мутно-молочный камешек на черном кожаном шнурочке с плетением, и будто позабыла она совсем о небольшом ключике из желтого металла. Волосы худощавой девушки были светлыми, и если бы они не были мокрыми они бы наверно точно походили цветом на ванильный пудинг, но сейчас же они безжизненно прижимались к лицу и спине будто пытаясь согреться.

На сжимаемом «кровавом» камешке был начерчен черный символ, он то и блокировал сигнал, и если бы она вспомнила для чего этот камешек нужен, она бы немедленно стерла символ и ОН бы её нашёл, а пока, она лишь непонимающе сжимала его всё крепче, только не знала почему, точнее, это было что-то сродни рефлексу. Люди ведь не задумываются над тем как им нужно дышать, и это было чем-то сходным.

Подойдя к ближайшей мокрой лавочке, она беззвучно опустилась на неё, ноги уже были не в силах бесцельно носить хрупкое тело по пустым улицам.
— Помоги мне..., — тихо прошептала девушка, а по её замерзшим щекам покатились обжигающие своим жаром слёзы. Она хотела произнести чьё-то имя, какое-то родное и близкое, вот только и это имя она сейчас не помнила, но так хотела вспомнить.

Светловолосая девушка как-то внезапно ощутила чьё-то присутствие, будто никого не было, точно не было, и в одно мгновение появился. Скорей всего просто чрезмерная погруженность в собственные мысли притупила восприятие, вот и всё, ей хотелось думать, что так и случилось, она себя в этом убеждала. А может и действительно собственный затуманенный разум оказался слеп. Пусть и на время, но слеп. Девушка подняла голову, и первое, что она увидела это "кусочек" обнажённой плоти, небрежно прикрытый яркой материей, смущение быстро выбило девушку из собственных раздумий. Она широко раскрыла глаза, видимо надеясь, что ей это всё показалось, но нет, не показалось. Её бледные и холодные щеки тронул еле заметный румянец, ибо от волнения сердце стало стучать в более бодром темпе. Такое усиленное сердцебиение даже согрело, но всё же психологический дискомфорт был ощутимый. Девушка не знала как ей себя вести потому, что было непонятно чего ждать от этого человека, но почему-то в голове очень упорно, хоть и не громко стучала мысль "Бежать!", правда тело отказывалось слушать и реагировать.

Взгляд скользнул выше, к лицу, иначе был риск задохнуться от нахлынувшей душной волны тепла. Глаза не менее яркие чем одежда, зелёные, как шкурка ядовитой зелёной мамбы, а у зрачка цвет перерождался в золотистый липовый мёд, светлый и почти прозрачный. Волосы были красные, определённо красные, даже скорее ярко-алые, как артериальная кровь, насыщенная молекулами кислорода. Даже то, что они были такие же мокры как и у неё самой, не могло скрыть истинный цвет. Слишком горячий цвет.
"На маньяка вроде не похож...А на кого похож? Не знаю, я таких никогда не видела. Не видела? Никогда?"
Колкое беспокойство пробежалось по коже, сродни ощущению, когда тебя о чём-то предупреждают, а ты не слушаешь, и в итоге попадаешь в беду. Только этого ей и не хватало, зачем она завернула сюда на том повороте? Нужно было пойти в другом направлении!
- Простите, но...что Вам нужно?, - голос дрожал и обрывался, хотя она и пыталась создать иллюзию уверенности, но совсем не получалось, нисколько не получалось.
"А может получилось?", - надежда - это такая гадкая приставучая штука, которая упорно не желает видеть факты, и столь же упорно пытается убедить, что всё будет хорошо. Жаль, что не всегда вовремя понимаешь что это всего лишь обман, и нежелание видеть реальность во всей её многогранной уродливости.

Отредактировано Bianca De Angelis (19.07.2011 19:39)

Смешавшаяся с пылью дороги вода, мутными потоками стекала сквозь решетки водостоков, и так быстро, что казалось вот-вот закончится место под землёй, и вода еще более испачканная хлынет обратно. Темнота, упрямо поглощающая окружающее пространство, всё больше и больше, сантиметр за сантиметром, уже, кажется, подбиралась к кончикам пальцев. Спасал только тусклый свет фонарей, совсем немного, совсем чуть-чуть, но спасал, иначе бы можно было потеряться в темноте, в ветре, и в падающей с неба воде. Ощущение пропасти подкрадывалось к впадинке возле шеи, и пыталось плотным кольцом сжать горло. 
Рука будто сама по себе потянулась к ключу на шее, а взгляд безрезультатно пытался уловить хоть какую-то эмоцию в зелёных глазах.
"Бесполезно. Безнадёжно... Страшно"
А потом всё будто в детской считалочке.
Раз, два, три, четыре, пять... Я иду тебя искать.
Только в этой игре всё просто и забавно, весело и беззаботно, сейчас же, от неведения сводило под ложечкой. Или это от голода? На цифре шесть, что-то внутри забило тревогу, последний взгляд на удаляющийся силуэт, и откуда-то взялись силы. Шаг, еще один, быстрее, еще быстрее.
Стук каблуков растворялся в дожде, и стекал в переполнявшиеся канализационные стоки, всё быстрее и быстрее, нужно поскорее уйти отсюда, и не важно куда, лишь бы не оставаться здесь. Она не оглянулась ни разу, боялась, что если оглянется, увидит, что её преследуют, и так она всё шла и шла, её шаг сменялся бегом, правда ненадолго, всё же, она очень сильно устала. Выйдя из парка, и оказавшись на довольно таки приличном расстоянии от покинутого ею незнакомца, она наконец остановилась, и оглянулась. Никого, даже прохожих на мокрых улицах было мало, и ощущения его ауры тоже нет.
Облеченный выдох.

"Что такого в этом ключе?"
Руки потянулись к узелку, на веревочке, которая держала ключ. Теперь в её ладошке лежал этот ключик из белого, холодного, блестящего металла, на нём было что-то написано, на японском. Два иероглифа. Тоненькие пальчики прощупали выступающие слова.
- Я не понимаю, кажется, я плохо знаю язык, - раздосадованно сказала девушка. Она стояла под козырьком крыши, напротив яркой и пестрой витрины какого-то магазина, света от неё было достаточно что-бы увидеть надпись.
"Надо что-то делать..."
Она зашла в ближайшую открытую забегаловку, и попросила бармена-японца за стойкой ей помочь. Она сказала, что заблудилась, тот, глянув на неё сразу забеспокоился всё ли с ней в порядке, белокурая девушка его тут же успокоила, сказав, что она просто неуклюжая, и споткнувшись упала в большую лужу, отсюда и такой потрепанный вид. При этом, она так мило улыбнулась, что бармен сильно смутился и покраснел. Потом он прочитал надпись на ключе, и сказал, что знает это место, и что вызовет ей такси.
- Нельзя в такую погоду ходить по улицам, заболеете!
"Хорошо хоть говорить на японском я умею"
Такси подъехало довольно скоро, несмотря на погоду, девушка забралась на заднее сиденье. Тепло... Она и не знала, что так сильно замерзла.

Мияма. Двухэтажный дом

Отредактировано Bianca De Angelis (09.10.2011 09:20)

[Анна Алесси]
4 Августа
12.50 - 13.00
Человеку свойственно быстро забывать плохое, особенно, если этот процесс стимулировать чем-нибудь чрезвычайно приятным. Анна пребывала в Японии уже довольно приличное время - достаточное, чтобы научиться сносно говорить с аборигенами и не пугаться одного вида странных загогулинок, именуемых ими "иероглифами". Народ здесь был какой-то отмороженный, дружелюбный, конечно, но до итальянской жизнерадостности им было очень далеко. В общем, Анна бы, наверное, скоро начала скучать и выкинула бы какую-нибудь пакость (вроде конфликта с местным кланом якудза), но, к счастью окружающих, отец девушки додумался-таки послать вместе с ней верную служанку, являющуюся по совместительству ещё и телохранителем. Кого от кого та охраняла было не известно, но с большей вероятностью, скорее всего, всё-таки нанятых заботливым отцом преподавателей -  двух сумрачного вида японцев, старательно вбивающих в головку Анны японский и... йогу. Занятия последней частенько заканчивались криками злой госпожи и травмами различной тяжести у служанки. На вопрос о том, зачем её послали изучать йогу в Японии, отец загадочно молчал, а Анна подозревала, что он просто не знает, чем отмазаться.
В данный момент, синьорина Алесси пребывала в приподнятом настроении, улучшенном в походе по здешним магазинам. Естественно, не обошлось без расстройств - найти что-то подходящее по размеру европейке было довольно сложно, но сам вид красивых, необычных для неё вещей вселял радость и умиротворение. Впрочем, задерживаться она не собиралась - потратив пару часов на бессмысленные блуждания, Анна решила всё-таки вернуться домой - к двум часам должен был прийти учитель японского, так что следовало поторопиться, потому что до пригорода, в котором и располагался купленный отцом дом, было довольно далеко.
Парк, через который Анна решила пройти, создавал давящее ощущение, что, вкупе с туманом, наводило страх... Почувствовав прилив адреналина, девушка ускорила шаг, всматриваясь в окружающее её пространство внимательным, острым взглядом. С губ синьорины не сходила предвкушающая приключения ухмылка - не в её правилах было бежать от страха. Каблуки глухо стучали об асфальт, и в царящей тишине ей казалось, что по парку бродит эхо. Странное, пустынное место контрастировало с тем, где она была считанными минутами ранее. От осознания этой странности по спине Анны ползли мурашки, а рука словно бы ощущала привычную тяжесть оружия. Но пистолета у неё с собой не было, только маленький складной нож - с такими обычно шляется дворовая шпана. Впрочем, в случае чего ей и подобного должно хватить.
В парке, как выяснилось, она была не одна - впереди Анна заметила человека, читавшего... стих? Притормозив, девушка вслушалась в произносимые мужчиной слова, определив, что говорит тот на английском, но понять смысл произносимых им слов никак не получалось. Он ускользал от неё в последний момент и Анна вновь пыталась его поймать. Увлечённая подслушиванием, Алесси замерла в нескольких метрах от человека, укрытая туманом и, частично, деревом. Она не замечала свечение, исходящее от начерченного... чем-то красным круга, не задумывалась о том, зачем молодому англичанину читать в пустынном парке бессмысленные стихи. Внимание было поглощено ровным, сильным мужским голосом, интонации которого отчётливо выдавали волнение. Голосом, прерванным секундой позже, сменившимся глухим ударом о землю и... вот уж что она точно не смогла бы спутать - предсмертным хрипом. Анну словно током ударило - подобного развития событий она не ожидала. Да что там, даже жертва подобного совсем не ждала (что было бы странно, в общем-то). Удивление Анны было бы не таким сильным, если бы та прежде услышала выстрел - нанести подобные повреждения метательным оружием было практически невозможно. Да и не с такого расстояния - поблизости, синьорина Алесси была уверена, никого не было. Выждав немного, она, подталкиваемая острыми ощущениями, быстро подбежала к распростёртому телу привлёкшего её внимание мужчины. Тот был ещё жив, но с полученными им повреждениями не дожил бы до приезда скорой, вызвать которую было первой мыслью Анны. Представшая картина её совсем не пугала, да и острой жалости или страха за чужую жизнь она определённо не испытывала. Было только сожаление и знакомое чувство, которое заставляло Анну делать многое назло другим. В данный момент это было желанием спасти умирающего из чистой вредности - только она могла поступать подобным образом с окружающими, они буквально принадлежали ей, и другие просто не имели права трогать её собственность. От хватания за сотовый Анну удерживал проснувшийся разум, которым она, честно говоря, обычно не так часто пользовалась. Ну, вызовет подозрительная иностранка скорую (причём не менее подозрительному иностранцу), и как будто бы её не спросят, что здесь произошло. Да и не может дочь мафиози связываться с подобными делами. Был бы у неё на примете врач без лицензии или подпольный доктор, но это не Италия, не её родной город, в Фуюки у Анны не было таких связей (по крайней мере, пока).
Грязно выругавшись и потеряв всю надежду на спасение чужой жизни (и приобретение очередного раба, естественно), девушка принялась осматривать место преступления. Взгляд синих глаз прошёлся по оторванной руке, валяющейся рядом бумажке, и наткнулся на едва светящийся круг. Если бы не витавший в воздухе сильный запах крови, она бы, наверное, безошибочно определила то, чем была эта... пентаграмма (?) начерчена, но сейчас в голову Анне пришёл только кетчуп. "Сектант, что ли?" - немного ошеломлённо подумала она и, недолго думая, подцепив испачканную в крови бумажку, принялась вчитываться в слова. Вслух - как на уроке литературы. Значение странного стиха девушку всё так же занимало...

Отредактировано Анна Алесси (28.10.2012 18:57)

4 Августа
Время: 13.05 - 13.10
Он заслужил это, пожалуй, иначе не скажешь. Благой покой, лёгкий бриз, едва шевелящий волосы, медленно осыпающиеся лепестки сакуры. Они никогда не прекращали падать в его маленьком мирке: ему нравилось это мельтешение алых цветов. Ветер был непостоянным, то усиливался, то был едва-едва сильным, создавая в его саду неповторимые узоры. Иногда его тяготило одиночество, тяготила лёгкая, почти неуловимая скука, заставляющая вспоминать о своём единственном друге. Миямото-но Хиромаса остался там, в другом месте, в другом мире, а Абэ-но Сэймэй имел иное предназначение, которое вело его в место, названное Троном Героев. И немного скучающий, но наслаждающийся этим вечным закатом оммёдзи, находил подобное крайне ироничным и забавным: он никогда не был героем. По крайней мере, не считал себя таковым. На его долю выпало немало событий, но не то, чтобы он назвал их особо героическими. Конечно, у людей могло быть иное мнение.
Чуть повернув голову в сторону, практически оставаясь неподвижным, он улыбнулся глядя на девочку, сосредоточенно пугающую жирного, ленивого карпа, что плавал в небольшом пруду. Они были тут, его друзья и соратники. Все они, но только Тэнко обычно занималась такими глупостями, как игра с карпами. И не скажешь, что это не ребёнок, не девочка десяти-одиннадцати лет. Её брат, наверное, сейчас сидел и делал серьёзную мину, не желая быть похожим на сестру, но, то и дело, бросал взгляды на неё, улыбающуюся и смеющуюся, определённо не желая оставаться в стороне. Ханьё знал, что рано или поздно, но он сдастся, как всегда это делал. Они были слишком похожи, брат и сестра, но это было хорошо.
Они все были тут, Котин, сидевшая рядом с Сэймэем и играющая тихую мелодию, которая всегда так ласкала его слух. Она всегда играла от души, всегда знала, какую мелодию желали услышать окружающие, но что поделать: талант. Талант, не связанный рамками человеческой природы.
Никто из сикигами не покинул его: Сидящий напротив него Сорью, попивающий сакэ вместе с оммёдзи, задумчиво смотрящий вдаль Гэнбу, подошедший к Тэнко и, уже успевшему сдаться своей детской природе, Тайину, Бьякко, тихо сидящей напротив Рикудо Тэницу, смотрящий на воду Тэнко, вырезающий что-то из небольшой деревяшки, тренирующийся в закатном солнце Судзаку, и даже Тода. Одинокий Тода, сидящий поодаль, хмуро посматривающий на всех вокруг, как всегда, не принятый ими и отказывающийся признавать своё желание быть принятым. Упрямый Тода.
Они были все, те, кто мог последовать за ним в это место, те, без кого его скука была бы ужасна, сводила сума. Без них, она была бы смертельной, пожалуй. Но двенадцать его… друзей. Были рядом. Могли слушать музыку, любоваться алыми лепестками, падающими с деревьев, неспешно пить сакэ, общаться. Хотя, вне всякого сомнения, они явно успели друг другу надоесть за всё время, пока были вот так близко друг к дружке.
Подняв чашечку вверх, делая молчаливый тост в честь Тоды, который сразу нахмурился и посмотрел на Гэнбу, сын кицунэ поднёс её к губам, но остановился. В неё упал лепесток. Ничего удивительного в этом нет, конечно же, но ему понравился этот знак.
- Скоро всё должно перемениться, похоже. – чуть склонив голову прошептал оммёдзи и Сорю кивнул. Он слышал, а суждению их «хозяина» доверял. «Хозяина» которого они сами выбрали и за которым последовали.
Время не имеет власти над этим местом, время течёт мимо тихого сада, в котором всегда закат. Поэтому, никто из них не мог знать, сколько они так сидят. Казалось – целую вечность, но на самом деле могло пройти лишь пара дней. Удивительна я иллюзия, гораздо более сильная, чем любые заклинания Сэймэя. Иллюзия, доступная миру и человеку, совершенная в своей простоте.
Затеряться в ней легко. Сколько времени прошло после слов оммёдзи? Нельзя сказать точно. Опустел один кувшин, опустел второй, но, может, ему это показалось…
Однако, тихий ветер переменился и это были не проделки Тайина: море лепестков закружилось, вихрь стал нарастать, пока не стало ясно, что он словно призывает, подманивает ханьё. Мягко улыбнувшись, он сделал последний глоток и поставил чашку на миниатюрный столик, взял веер раскрыл его, словно проверяя работает ли он ещё.
- Мне пора, друг мой. Но скоро мы непременно встретимся снова, я уверен.
Подойдя к завораживающему в своей красоте вихрю из лепестков цветущей вишни, Абэ-но Сэймэй сделал шаг, единственный шаг, но ветер подхватил его и унёс за собой, в пустоту и тишину Трона, а, там, его ждал ещё путь. Путь в мир, который он когда-то покинул. И ему предстояло вернуться…
***
Свет был нестерпимо ярок, внутри круга, вспышка, словно зажглось маленькое серебристое солнце, ознаменовавшее его прибытие. Круг словно взорвался, но не мощным, сбивающим с ног потоком ветра, о нет. Он словно взорвался свежестью, лёгкий бриз, настойчивый и беспринципный, выбивающий из тела усталость и боль, заставляющий чувствовать себя несколько спокойно и расслабленно. Он был чуть-чуть прохладный, но не холодный, бодрящий, приятный. В центре круга появился он, Абэ-но Сэймэй. В парке словно стало ярче, как если бы в серую природу на холсте добавили немного красок. Совсем немного, но эти краски придали холсту жизнь, словно заставили его дышать, а листья немного колыхаться. Оммёдзи, Кастер, стоял в центре круга и осматривался, пытаясь понять, что же произошло. Те алые лепестки, последовавшие за ним, рассыпались в мерцающую рубиновую пыль, поднимающуюся в воздух, закручиваясь вокруг фигуры, одетой в белоснежное каригину. Наконец, взгляд зелёных глаз мужчины зафиксировался на сжавшейся и обхватившей себя руками девушке, на ладони у которой виднелись следы Командного Заклинания. Очевидно, та, по чьей воле он оказался в этом мире. И, похоже, по чьей воле он оказался втянут в эту войну. От разглядывания девушки его отвлёк едва слышный стон, тихий хрип, душа, покидающая тело с последним дыханием. Рядом с ней лежал человек и, похоже, был ранен, ранен серьёзно и не выкарабкается без его помощи.
Оммёдзи покачал головой и склонился над мужчиной, перевернул его на спину, раскрыл веер и провёл им перед лицом бедолаги. Он не был альтруистом, если уже на то пошло. Но Абэ-но Сэймэй не собирался портить своё появление чьей-либо смертью. К тому же, ему было очень интересно, почему этот израненный человек лежит тут, собственно, откуда такие раны и, самое главное, кто он. Он вновь провёл веером над телом мужчины, начав тихий напев, приложив два пальца к губам. Его шёпот был тихим и монотонным, лишь изредка его голос повышался, тогда он словно вгонял воздух обратно в тело человека. Для постороннего, так оно и было. На самом деле, он удерживал его душу. Йен, чьего имени сын кицунэ, конечно, не знал, уже был при смерти, готовый отойти в загробный мир. Но смерть не имела власти над ним, пока не имела, ведь Сэймэй решился ему помочь: возвращать человека, когда тот уже ушёл из жизни, было опасно, рискованно и, пожалуй, в некотором роде неправильно. Прежде чем лечить бедолагу, нужно было закрепить его душу. Удовлетворившись своими действиями, он последовательно надавил указательным пальцем на лоб мужчины, его грудь и живот, после чего сложил веер. Ему теперь не грозит уйти в загробный мир в ближайшие секунды, так что можно заняться нормальным исцелением.
Лёгким движением, почти неуловимым, оммёдзи словно достал офудо из рукава и, не найдя ничего лучше, чем взять немного крови самого Йена, медленно и сосредоточенно стал выписывать на бумаге несколько символов. Одна офудо, затем, другая: следовало скорректировать его потоки ци, заставить их восстанавливать тело. Конечно, не без помощи со стороны: его жизнь была так слаба, что сам бы он никогда не исцелился.
Положив свою ладонь, тонкую и изящную, почти женскую, на лоб мужчины, оммёдзи снова начал читать заклинание, на этот раз, передавая часть своих сил мужчине. Это была маленькая толика его энергии: будь у Сэймэя желание, он мог бы практически заново воссоздать этого бедолагу, но, к счастью, такой ужасной работы не требовалось. Всё заняло не так много времени, но и не быстро. Достаточно, чтобы его Мастер пришла в себя, ведь судя по бурлящей в ней силе, она просто не могла справиться… с тем, что на неё нахлынуло. Раны мужчины затягивались, неспешно, но затягивались. Сначала остановилось кровотечение, а, теперь, они медленно восстанавливались. При должном толчке, тело может творить чудеса и без колдовства.
Только когда мужчине больше ничего не угрожало, Сэймэй отёр палец от крови о одежду бедняги, явно не желая пачкать каригину, он повернулся к той, кто призвала его. Или завершила призыв? Сейчас, он задумался о том, не она ли нанесла мужчине такие раны, но быстро отмёл эту мысль. Выпрямившись, он склонил голову на бок, даже прищурился.
- Значит, ты – мой Мастер? Ответь, верно ли это?
♪: Koto Shakuhachi

Отредактировано Abe no Seimei (17.05.2012 13:17)

4 Августа
Время: 13.12 - 13.15
Никто и предположить не мог ответа, который выдаст Анна. Даже Сэймэй не догадывался о том, что же именно она скажет. И именно поэтому он был так… шокирован. Пожалуй, это было бы наиболее подходящее под ситуацию слово. Благородный Абэ-но Сэймэй, придворный четвёртого ранга, услышал в свой адрес то, что заставило его… замереть. Замереть, осмысливая произнесённое, а, затем… улыбнуться. По-настоящему улыбнуться: ярко-алые губы, так явно выделявшиеся на фоне бледной кожи, растянулись в усмешке, действительно искренней и совершенно настоящей. Редко когда кому-то удавалось рассмешить оммёдзи всерьёз. Только Хиромасе, но и у того получалось не всегда: воин был хорошим собеседником, а смеялся Сэймэй обычно над его недалёкостью, конечно, он не смеялся над глупостью, просто, иногда бывало, он скажет что-то уж совсем забавное. Хорошо помня, как тот обиженно хмурился после таких вот вспышек, как отводил взгляд и начинал сосредоточенно отправлять в рот закуску, ханьё вновь почувствовал тоску по старому другу. Но эта тоска длилась меньше доли секунд, так как сам Сэймэй прекрасно понимал, что нет смысла горевать по тем, кто остался в прошлом.
И теперь, он смеялся. Сначала, улыбка, затем, чтобы скрыть эту улыбку, он вновь раскрыл веер, но, похоже, даже подобное действо не помогло: немного грозный вид барышни, её речи, всё это было настолько смешным, что Сэймэй просто не выдержал. Его плечи затряслись, ладонь с веером начала подёргиваться и он… Засмеялся. Чистым, звонким смехом, засмеялся так, что его смех, наверное, было слышно даже на другой стороне парка. Смех не отпускал его ещё очень долго: после такого долгого периода скуки, навеваемой пребыванием в том маленьком мирке, любая мелочь могла вызвать благожелательную улыбку, а уж такие забавные выходки иностранки – и вовсе поднимали настроение.
Плечи ханьё ещё подёргивались, когда он закончил смеяться: эта вспышка эмоций была недостойна благородного мужа периода Хайян, но Сэймэй никогда не был скован этими неясными ограничениями. И всегда был свободен в своих действиях, не волнуясь о чужом мнении. Отсмеявшись, он опять сложил веер и покачал головой, то ли не одобряя свой поступок, то ли демонстрируя, что не может поверить в её слова.
- Из всех людей, по чьей просьбе я мог оказаться тут, меня призвала иностранка, совершенно не знакомая с ситуацией в которой оказалась.
В его голосе ощущалось веселье, явное веселье, ведь эта ситуация и впрямь была забавной и увлекательной. По своей сути, необыкновенной. Уникальной, быть может даже. И именно поэтому, оммёдзи был более чем доволен сложившимися обстоятельствами.
Совершенно уверенный в том, что она даже не узнает его, раз уж не признала сразу, мужчина покачал головой снова и произнёс, всё так же улыбаясь.
- Нет, девушка, не поклонник. Это забавно, что ты сочла меня женщиной, но, увы, ты ошиблась. Имя мне – Абэ-но Сэймэй, а ты, как та, кто завершила призыв, являешься моим Мастером.
Дабы подтвердить свои слова, абсолютно не заботясь о её чувствах, колдун сделал шаг вперёд и схватил её за ладонь, неуловимым, практически змеиным движением. Обычный человек, она не способна была ни уследить за его рукой, ни вырваться из его хватки. Кажется, она даже его ударила, но оммёдзи совершенно этого не ощутил, лишь взглянул, сначала, вниз, а, затем, посмотрел на неё и покачал головой, всё так же улыбаясь. Его ладони, такие изящные на вид, обладали удивительно крепкой хваткой. На секунду, его посетила мысль о том, каково для неё его прикосновение. Многие женщины его времени находили его необычайно приятным, даже, если оно было таким же крепким как сейчас.
Взглянув в глаза Анны, оммёдзи мягко и едва ощутимо провёл второй ладонью по появившимся на тыльной стороне её ладони меткам, наверное ещё ноющим.
- Их не было у тебя раньше, не так ли? Они – символ твоей и моей связи, символ нашего контракта.
Отпустив ладонь Анны, мужчина отступил от неё и сложил руки на груди, под каригину.
- Тот кто лежит тут, он твой знакомый?

Отредактировано Abe no Seimei (17.05.2012 14:56)